Только что стала свидетелем просто потрясающего зрелища *___*
Весь день у нас был ураган и ливень: с утра еще можно было жить, а потом просто стало почти страшно выходить на улицу, собственно, я и так туда не выхожу. И вот, значит, я смотрю на время, понимаю, что надо идти гулять с собаками, автоматически выглядываю в окно... а там это.
Фотография - отстой. Фотограф - и подавно. Все на самом деле было раз в пять красивее, и я поняла, что такого залипания за пейзажами у меня давненько не было. Мало того, я ж пейсатель, я углядела в картине некий символизм, потому что весь город был, прастити за пафос, погружен во мрак, а тут очень удачно закончился дождь, появилась радуга, И ОДНОВРЕМЕННО НАЧАЛСЯ ЗАКАТ. Поэтому вот этот участок, который под радугой, просто буквально засиял.
Эй, люди, магия прямо за окном.
И господи, ради этого, а) стоит купить нормальную камеру б) стоило прожить мерзкий и промозглый во всех смыслах день. Я всё.
Я не люблю российское кино. Нет, точнее вот так: я не люблю большинство современных российских лент, а уж некоторые, совершенно особенные (читать: Левиафан, Солнечный удар, Сталинград и иже с ними) еще и искренне ненавижу. Поэтому я как-то не удивилась, когда увидела афишу "Призрака" с Бондарчуком в главной роли и почему-то подумала о бензопиле. Тем не менее, мама всю неделю уламывала меня сходить, и сегодня, спрятавшись от ливня в "Муссоне", я вдруг беру телефон и ни с того ни с сего говорю: маменька, собирайтесь, я пошла за билетами на "Призрака". Вот честно, не знаю, с чего это я. В отношении российского кино я уже до отвратительной степени придирчивое создание, и действительно дошла до состояния, когда один только взгляд на афишу российского фильма может убить во мне всякое желание. Но вот сегодня я сидела в зрительном зале, и фильм еще даже не начался, а я откуда-то знала, что это будет не так плохо, как я уже успела себе нарисовать.
Я со своими гипертрофированными режиссерско-сценаристскими амбициями натурально страдаю, когда в очередной раз натыкаюсь на что-нибудь вроде "Левиафана" — не просто бездарную, отвратительную и не заслуживающую даже права на существование хрень, снятую на государственные деньги и государство же макающую в грязь перед мировой аудиторией, а нечто вообще не имеющее названия. Еще больше я страдаю, когда узнаю, что это номинировано на Оскар, а значит гарантированно получит аудиторию, готовую впитывать в себя постулаты о ничтожной хмельной русской жизни и о том, что в России не умеют снимать кино.
Но когда я смотрю фильмы вроде "Призрака", моя вера в мир в общем и в русский кинематограф в частности воскресает. Такие фильмы — прекрасно прописанные, без какого-то неуместного пафоса, но зато одновременно глубокие, светлые, смешные и вместе с тем грустные — действительно возвращают мне надежду. Заставляют улыбаться просто потому, что вот есть такой фильм, и он, к сожалению, не номинирован на Оскар — но он существует. Вот существует, и все, и это не отменить, и если кто-то его посмотрит, то у него, возможно, тоже в душе что-то зашевелится, и он тоже скажет: боже, как здорово, как я рад, что провел последние два часа именно так.
"Призрак" — про то, что...
Что все возможно, что мечту бросать "никогда-никогда-никогда нельзя!!!", что дело всей жизни — чертовски сильная и спасительная вещь, что бояться — последнее дело, что смерти нет.
Это очень простые морали, вот очень-очень. Их уже, конечно же, много раз показывали на экране, они — не левиафановский глубокий режиссерский замысел, место которому желательно в забвении. Они — простые, близкие, человеческие. Но они показаны красиво, логично, с хорошим юмором, с добрым посылом, с заложенной мыслью, с прекрасной игрой актеров. Бондарчуку, конечно, просто нельзя уходить за кадр и пытаться режиссировать: ну видно же, что он актер (пусть и с одним ампула), а не режиссер. Прекраснейший момент, когда персонаж Цапиника Гена делает из договора бумажный самолетик — на этом месте я не выдержала, расплакалась. И когда Юра исчезает, и тут же на горизонте взлетает самолет - это просто И вообще, боже, я не могу выделять отдельные моменты, когда весь фильм — один большой самый лучший момент.
Я так чертовски рада, что нам опять показали, что русские все-таки умеют снимать кино. Хочу стать частью этого всего, господи, как же хочу.
Сегодня на вождении инструктор говорит: — Ну неплохо, неплохо, молодец. Но вот если бы ты еще думала — цены б тебе не было. Это прямо слоган всей моей жизни Так-то норм, но если бы еще думать
27 марта экзамен. В ГАИ. Вот прям в ГАИ экзамен. А-а-а. А-а-а-а-а. С меня станется, входя в машину, от нервов стукнуться башкой об крышу и поэтому сразу не сдать
стихотворение Дмитрия Быкова Если бы кто-то меня спросил, Как я чую присутствие высших сил — Дрожь в хребте, мурашки по шее, Слабость рук, подгибание ног, — Я бы ответил: если страшнее, Чем можно придумать, то это Бог.
Сюжетом не предусмотренный поворот...Сюжетом не предусмотренный поворот, Небесный тунгусский камень в твой огород, Лёд и пламень, война и смута, Тамерлан и Наполеон, Приказ немедленно прыгать без парашюта С горящего самолёта, — всё это Он.
А если среди зимы запахло весной, Если есть парашют, а к нему ещё запасной, В огне просматривается дорога, Во тьме прорезывается просвет, — Это почерк дьявола, а не Бога, Это дьявол под маской Бога Внушает надежду там, где надежды нет.
Но если ты входишь во тьму, а она бела, Прыгнул, а у тебя отросли крыла, — То Бог, или ангел, Его посредник, С хурмой "Тамерлан" и тортом "Наполеон": Последний шанс последнего из последних, Поскольку после последнего — сразу Он.
Это то, чего не учёл Иуда. Это то, чему не учил Дада. Чудо наступает там, где, помимо чуда, Не спасёт никто, ничто, никогда. А если ты в бездну шагнул и не воспарил, Вошёл в огонь, и огонь тебя опалил, Ринулся в чащу, а там берлога, Шёл на медведя, а там их шесть, - Это почерк дьявола, а не Бога, Это дьявол под маской Бога Отнимает надежду там, где надежда есть.
На самом деле, я очень не люблю этот "патриотический маскарад" — то есть, когда человек, явно страстно жаждущий продемонстрировать свой пламенный патриотизм, обвешивает квартиру флагами Родины, надевает футболку с государственной символикой и иже с ними. Живя в Севастополе, я умудряюсь быть при этом чуть ли не самым ярым хейтером всех этих футболочек "Крым Наш", плакатиков, флажочков и всей этой сувенирной мути. При этом я искренне радуюсь возвращению Крыма в Россию, и вот конкретно сегодня, 18 марта, лично у меня — праздник. И конкретно сегодня, и даже всю эту неделю, я почти положительно отношусь к океану триколоров в городе, потому что сегодня это уместно и понятно. Сегодня — тот самый день.
Но во все остальное время я искренне не понимаю этого повального увлечения демонстративным патриотизмом. Я вообще человек, который очень не любит показушничества, а ходить в футболке с надписью "Крым Наш" (или, если угодно, "I love NY" или "Слава [insert country]") — это, имхо, показушничество. Лучше фантики в положенных местах выбрасывайте, а не бросайте прямо на улице. Или, не знаю, сходите на субботник. Покрасьте подъезд. Перестаньте материться. В общем, покажите свой патриотизм в чем-нибудь, помимо футболочки с надписью и триколора. И не надо рассказывать мне, что я "либераст" и "нипатриот". Ну так исторически сложилось, что в Европе чище и лучше пока, чем у нас, но это не значит, что нужно набрасываться с вилами на каждого, кто об этом вспомнит — это значит, что пришло время красить подъезды и учиться выбрасывать мусор в положенных местах, ну. Не надо кичиться своим хваленым менталитетом — потому что это очень здорово: отнекиваться менталитетом и быть при этом натуральной свиньей. И жаловаться еще на страну. Что это, мол, Путин не выходит на улицы, не убирает, не следит за вежливостью в автобусах и очередях. Ну это от вас зависит, а не от государства. Ну че вы, ну.
Не знаю, чего это меня вдруг понесло, но очень захотелось об этом написать. Еще раз. Потому что эту тему я на самом деле люблю, и уже не раз писала о ней всякие очерки и прочую муть. Сама уже давно приучила себя не мусорить и по возможности не хамить, и вообще, придерживаться европейских ценностей — не в политическом, но в человеческом плане. Ну хорошие это ценности. И если я стремлюсь их поддержать, это вовсе не значит, что я не патриот. Я хочу встать на одну ступень с цивилизованными людьми, и даже стать лучше их.
...Но, да, изначально этот пост был о том, как мне было тепло смотреть на севастопольцев, массово вышедших на площадь. Повторюсь — вот именно сегодня это было органично и искренне, и вообще, я рада, что весной появился еще один великолепный праздник, и что он так объединяет людей. Я просто очень хочу, чтобы все решили стать лучше. И чтобы это не ограничивалось единством на митингах.
…Над старым храмом собрались тучи. Жрецы шептали, что тень Инвунче стоит над храмом и над народом, и что как будто сама природа шлет с неба знаки недоброй встречи храбрейшему из вождей – Койоту. Койтль не колеблется ни на йоту, он выдвигается на охоту, о нем легенды ходили долго, что взгляд его – словно когти волка, копье его с быстротой орлиной летит сквозь битву в чужую спину. Еще шептали, что ягуары бегут от мощных его ударов, и что светило – его хранитель, - плетет судьбы его цепи-нити.
Но вот над храмом темнеет солнце, и Койтль-Койот уже не смеется: хранитель скрылся за диском мрака, а там, за полем, - огонь, атака!.. Плечо сжимают худые пальцы жреца: Койот, не иди, останься, смотри: светило сегодня пленник, судьба – твой враг в солнечном затменье. Койот, Койот, отзови ацтеков – я прожил в мире чуть больше века, и знаю точно, что тьма на небе ведет вождя только в смерть и небыль.
Жрецы не станут в подобном врать. Койот молчит и сжимает древко. Пусть цепи-нити златы и крепки, - Сегодня лучше бы подождать.
*** Лянь Цзы – мудрейший из всех сновидцев, во всем Китае с ним не сравнится никто – поэтому император избрал его лишь в свои палаты. Лянь Цзы предсказывал: станешь богом, открыты будут тебе дороги на запад, ты воссияешь ликом и станешь мудрым отцом-владыкой. «Мой император, не ведай страха: врагов твоих поджидает плаха, верны соратники и солдаты… но есть за это одна лишь плата». Лянь Цзы увидел во сне дракона, тревожно спящего возле трона. Ночь угрожающа и темна.
«Когда очнется он ото сна, - сказал внезапно подземный голос, - наступит ужас в стране и хаос. Смерть императору будет вмиг, когда настанет драконий пир».
Лянь Цзы поведал, хоть и боялся, но император лишь рассмеялся. «Вздор и легенды, смешная сказка – драконы нынче живут лишь в масках, на карнавалах и в детских сплетнях. Оставь, Лань Цзы, и избавь от бредней». …Астрономы сказали, что ляжет тень на солнце, небо и на весь день: грядет смятенье тревожным звоном во время трапезы для дракона.
Лянь Цзы, услышав их предсказанье,
несется ланью назад к дворцу, подобен спятившему храбрецу: страшась лишь первого опоздания.
*** В час тьмы и холода сам Олимп стоит тревожен, тих, одинок, безлик. Народ эллинов не смотрит в небо, но молит Зевса и даже Геба, чтоб стало солнце, а не Аид, а вместе с ними – Парнас и Крит, а вместе с ними Родосский Остров мольбы возносит стражу-Колоссу.
…А там, на самой вершине мира печальны боги, замолкла лира. Олимп во тьме, Пантеон в тумане. «О, громовержец, сжалься над нами, услышь молитвы!». Зевс тих и мрачен, но мойры тверды: никак иначе, Судьба жестока, о повелитель, и сплетены уже цепи-нити.
Зевс смотрит поверх небесной пыли. Ему тревожно и тяжело, Он знает – солнце забрало зло, Но понимает, что здесь бессилен.
*** Над миром снова стоит рассвет, ночь миновала, и мрака нет, смерть отступает за горизонт – побитый, злой костяной дракон. Ацтекский храм озарило солнце: сегодня Койтль-Койот вернется, чтоб завершить древний свой обычай, и в город, к храму прийти с добычей. В Китае верный пророк-сновидец твердит владыке: теперь поспите, тьма миновала и не вернется, вместо дракона на небе – солнце. Афины Зевса блажат дарами, тянется к небу святое пламя, народ ликует и веселится, сегодня мир – это феникс-птица.
…А где-то в дальнем краю Вселенной глядят устало трое бессмертных, солнечноликих и златовласых богов от каждой великой расы. Царит молчанье, дыханье сбито, но высь сверкает и тьма разбита. И против мрака, и против тени, против полсотни любых затмений - Свет воссияет и победит, таков закон и таков порядок.
…У края мира сидели рядом Тонатиу, Гелиос и Янь-Ди.
--- Тонатиу — бог солнца у ацтеков Янь-Ди — бог солнца в китайской мифологии; в Китае также существует поверье, что затмение – это время «драконьей трапезы». Гелиос — бог солнца в греческой мифологии.
И вот, представляешь, выхожу из подъезда, и чувствую свет за своей спиной: Я, похоже, счастливчик. И, похоже, на месте. Я шагаю вперед, и мой город идет со мной.
А вчера настал март — это было прекрасно — распустился цветами в моем дворе. А сегодня, с рассветом оранжево-красным, Он глядел мне в окно, расцветая в янтарной заре.
И вот, представляешь, иду по бульвару, а ветер — попутный мой южный друг. Мы с ним гуляем сегодня на пару: Я шагаю вперед, он — летит, замыкая круг.
Я иду, куда хочется, почти что навскидку — куда меня только не занесет. Подъем, поворот. Отовсюду по нитке. В лужах светится блик, но они — лишь растаявший лед.
Если верить "Пинк Флойдам" в активном плейлисте, то для свободы — прекрасный день. Мы заходим в кофейню, киваем барристе — Мол, давай по латте, нам выдумывать что-то лень.
И вот, представляешь, уже ближе к закату горизонт зажигает на море огни. Благодарно киваем пройдохе-марту — да, подарок хорош, мы обязательно сохраним.
…Если верить прохожим — весна нескоро, и на улице все еще слякоть и снег. Нам же с ветром сегодня плевать на споры, мы шагаем вперед, куда-то навстречу весне.
Вот сидишь ты за партой на гнусной лекции по так называемой журналистике, грустно читаешь Сартра или чуть менее грустно — Кэролин Джесс-Кук, и думается тебе: какого черта я сюда приперлась? С чего распиналась на вступительном экзамене о том, что журналистика — мое призвание, и что я буду нести в мир разумное-доброе-вечное своими нетленными сюжетами и статьями? Можно было выучить, на худой конец, биологию с химией, благо мозги скорее наличествуют, чем отсутствуют — и учиться чему-нибудь действительно полезному. А так... фу, да ну это все, думаешь ты, выскребываешь из кармана двадцать пять рублей на латте и философски хмуришься.
А вот ты приходишь в один прекрасный день в студенческую радиорубку к трем веселым ребятам, прекрасно зная: то, что вы сейчас запишете, будут слушать от силы десять человек. И самое время начать вновь философски хмуриться — но господи, зачем? Ведь тебе в кайф сидеть и болтать в микрофон то, что ты сама прошлым вечером бережно написала под гордым заглавием "Кинообзор", в кайф хохотать с "коллегами" над неудачно выговоренной фразой, в кайф сидеть потом в рубке несколько часов кряду и монтировать все это, методично уничтожая купленный в автомате M&Ms. И это — все, что имеет значение. Никакие слушатели не нужны, если есть волшебное словосочетание «в кайф».
А вот ты с наигранными матами еле-еле отыскиваешь стадион, куда тебя и этих же ребят посылают снимать сюжет про городское регби. И с первым же порывом прохладного ветра (который, между прочим, уже пахнет морем и даже, прости господи, только-только зацветшей вишней) из тебя моментально выдувает весь этот сарказм, тлен и прочую экзистенциальную дрянь. Ты скачешь у краев поля для регби практически в одном темпе с новоиспеченными игроками: они пришли на первую тренировку и едва знают, что такое регби, зато у них глаза горят, и ты видишь это на экранчике камеры. Ты говоришь с женщиной, которая все это организовала, и она светится — от регби, от стадиона, от ветра с морем и вишней, от разговора с тобой.
И как-то сразу понимаешь: наверное, не зря приперлась, не зря распиналась; наверное, путь более-менее правильный. Наверное, это твое.
Отпусти меня, господи, отпусти уже: дай же сдохнуть от лезвия, пулей шальной прошей, насади на кол, проломи мне череп. Скинь меня с нескольких этажей, я устал, как же я устал быть на рубеже, немощен и гол, веря и не веря. Отпусти, отстань, что тебе с меня? Я хочу котлов, дай меня пытать: я хочу огня! Первой можешь расплавить к чертям мне руку. Я вконец задергался что-либо менять – отпусти меня, боже, пусти меня, господи, избави, избавь от муки.
Вот передо мной твой первейший сын, вот моя душа, боже, брошена на весы: кто из нас палач, чья же это песнь? Мы, похоже, оба с ним мертвецы: у него лишь час, у меня – часы, чтоб сгореть дотла, боже, даждь нам днесь. Вот передо мной ангел мой и брат, по краям от пропасти, где разверзся ад.
Говорят, проси - и господь простит.
Отпусти. Как там надо? Блажен и свят, да не будь же сволочью! Колочу в набат,
В этом есть, пожалуй, особый шик. Словно губы, гнутся края души, подожди - возникнет слюна под ними. Успокойся, попристальней погляди. А она не планировала вредить - как-то так, что бы это ни означало, как бы ты все это ни понимал. Жженье. Так она подает сигнал, выдыхает имя. Все ворочается, мол, иди-веди, от конца к началу. "Эй, послушай, я просто отвык один." "Привыкай", - шепчет Метка и жмет плечами твоими.
Пару дней назад вернулась к своему старому творческому дневнику — в школьное время я записывала там сценарии и концепты, прости господи, будущих произведений. А с другой стороны записывала все, что приходит в голову, переписывала цитаты, записывала какие-то удачные обороты. И вот, наткнулась на небольшой сборник маленьких фраевских очерков о городах. Не удержалась, вдохновилась, дописала Севастополь и Ялту, и решила — а почему бы и не выложить? Атмосферно же. Заодно будет стимул пополнять эти очерки.
Севастополь - приморский Янус. Он одновременно заводной и шебутной мальчишка в тельняшке и глубокий статный старик с потускневшей войной в усталых, но гордых глазах. Стариком ему быть не очень нравится, поэтому он предпочитает оставаться крапивинским мальчишкой, оставляя от второго образа только высветленные памятью синие глаза.
Ялта Младшая сестра приморского Януса — Ялта — юная, смешливая и легкая, как морской бриз. Она всегда светится, даже во время дождя или снега — эти ребята заглядывают к ней, счастливой и солнечной, настолько редко, что она радуется даже им. Ялта легко принимает гостей и так же легко с ними расстается — то ли знает, что непременно вернутся, то ли просто не может грустить хоть по какому-нибудь поводу.
Киев — это город неожиданностей, молодых вице-богов стиля и песчаных бурь. Здесь минувшее и реальность тесно и подчас довольно забавно переплетаются; чтобы попасть в другой мир, необходимо лишь обнаружить тщательно замаскированный местными песочниками портал... Но осторожно. Не дайте гипнотизирующей спирали визгливых машин отвлечь ваше внимание.
Москва — город, который невозможно понять и полюбить с первого взгляда. Опасен второй взгляд — он угрожает путешественнику, уже убежденному в непривлекательности Москвы, полным уничтожением его убеждений, абсолютным крахом новорожденной ненависти. Москве доставляет почти садистское удовольствие влюблять в себя своих ненавистников, обрушивая на них самые прекрасные в мире вещи и ослепляя их ими, чтобы пробки и толпы казались не ложкой дегтя в бочке меда, а жалкой черной каплей в целом медовом океане.
Ярославль — большой, дружелюбный увалень, как будто списанный местными демиургами с былинных богатырей. Ярославль — парень совершенно не воинственный, готовый на радикальные действие только в крайнем случае. Он искренне полагает, что куда лучше тепло поприветствовать своих гостей, угостить по русскому обычаю так, чтобы уезжать не захотелось — и никакие радикальные действия не понадобятся. Берите еще булочку.
Санкт-Петербург ослепительно красив и харизматичен, и прекрасно об этом знает. Исключительно культурный и галантный, он аккуратно заваливает растерявшегося от красоты гостя всем своим великолепием, чтобы потом с беднягой можно было вытворять что угодно, в частности заливать дождями и задувать пронизывающим северным ветром. Подлый златокудрый красавчик со смеющимися ледяными глазами, который, будь он человеком, явно мог бы очаровать весь мир и стать его ласковым тираном.
Одесса Одесса — город с самым ленивым в мире рассветом. Он настолько неохотно выползает из-за уютного горизонта, как будто ему самому лениво просыпаться в такую рань. Еще в этом городе есть навеки проклятый пустынный район с шикарнейшими особняками — обитатели оных, я не сомневаюсь, по сей день томятся в своих золотых обертках, то ли стесняясь выйти на улицу, то ли, действительно, будучи обремененными ужасным проклятием. Местный общественный транспорт явно завербован некими таинственными посланцами из других миров; по всей видимости, несчастные задерганные ребята все время вынуждены мотаться по сотням разных измерений, а никакой другой город так и не смог предложить им своего транспорта. Только здесь над беднягами сжалились, и теперь обычные одесситы смогут насладиться такими петлями, о которых, думаю, даже самые закоренелые жители и не подозревали...