hopelessly aromantic
Утаскиваю свой фичок с Баек.
Название: Вечностью ранее
Автор: Ирландский Эль
Персонажи:Габриэль, Бог
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: АУ, драма, ангст, дезфик
Размер: 1 106 слов
Дисклеймер: Всё почти наше - десять лет на исходе.
Саммари: Отец возвращается, немного припозднившись.
Примечание: энд!верс от 10 сезона
Солнце постепенно догорало на недалеком горизонте, и если учесть, что в воздухе до сих пор витала копоть, это была чертовски удачная метафора. Пахло гарью. С самого начала лета пахло гарью.
Габриэль, сидя на крыше полуразрушенной, как будто обглоданной каким-то взбесившимся монстром заправки, думал о том, что можно ведь сменить реальность. Всегда можно было. Совершенно необязательно сейчас драматически наблюдать за последним закатом этой эпохи, размышляя о том, какой он ничтожный и трусливый архангел. Можно сказать себе: эй, Трикстер, хватит. У каждого свое место во множестве Вселенных, и ты совершенно не виноват в том, что твое – не здесь.
Кандидатур на пост козла отпущения было хоть отбавляй: начиная от набора непоседливых братцев, у каждого из которых были свои поводы послать мировую гармонию к чертям, и заканчивая создателем пламенеющего за руинами солнца. Однако Габриэль чувствовал себя виноватым. Как будто бы сам разносил этот город в клочья, как будто делал это вместе с опьяневшим от внезапного всевластия старшим братом. Как будто мог переписать незыблемое «все равно все закончится здесь», но не переписал, предпочитая притворяться мертвым.
Там, внизу, у стены заправки лежало тело Сэма Винчестера. Белый костюм, в который он был одет всю вторую половину лета, превратился в бордово-черный из-за грязи, копоти и крови. Зато стена, к которой мертвый Сэм прислонился спиной, как будто решив передохнуть после тяжелого труда, была практически полностью выбелена. Когда Габриэль стоял там, не в состоянии сдвинуться с места, его дрожащие пальцы бесцельно скользили по аккуратным тонким линиям, образовывавшим рисунок, похожий на опаленные перья.
Неподалеку можно было найти и Дина – Габриэль видел их с Сэмом последнюю схватку, а потому смотреть на тело старшего Винчестера у архангела не было никакого желания. Дина вела вперед метка, а Сэм старался выжечь ее до того, как брат вгонит ему в горло Первый клинок.
Габриэль изо всех сил старался думать, что у стены заправки погиб Сэм Винчестер, только лишь Сэм, мальчишка из проклятой семьи охотников. И никто больше.
Габриэль очень старался убедить себя, что на улицах мертвого города – только тела жертв Кроатона да безумцев из группировки Дина Винчестера. И ничье больше.
Габриэль больше всего на свете хотел, чтобы сейчас позади него на крыше заправки стоял только лишь незадачливый пророк Чак, каким-то чудом восставший из мертвых или, может, не умиравший на этих улицах вовсе. И никто больше.
— Зачем ты пришел? — Архангелу очень не понравилось звучание собственного голоса. По-мальчишески сиплый и ломкий. Фу. Как будто ему плохо и больно, а папочка пришел утешить. — Зачем ты пришел, а? Ты…
Он шумно втянул в себя воздух и до ощутимой боли в подушечках пальцев сжал бетонный край крыши, на которой сидел.
— …ты не находишь, что опоздал на пару-тройку вечностей? — закончил он, так и не обернувшись. А зачем, если лицо Чака с глазами Отца все равно так и стояло перед глазами?
— Габриэль.
Господь говорил с ним ласково, как соскучившийся отец, возвратившийся из долгой командировки. Но совершенно не как отец, вернувшийся в сожженный дом, полный мертвых детей своих.
— Хочешь, пройдемся по улицам города? Я покажу тебе, что стало с одним из твоих любимых сыновей, — Габриэль говорил ровно, но из-под ногтей весселя (ставшего его единственной оболочкой после всеобщего падения, которое, как выяснилось, распространялось даже за пределы Вселенной) сочилась кровь – так сильно пальцы впились в едва теплый от закатного солнца бетон. — Я за него очень боялся, я думал, он станет таким же, как еще один из твоих любимых сыновей. Ему, знаешь ли, была свойственна некоторая непокорность.
— Габриэль, сын мой, ты всегда знал, что этим все должно завершиться, — все тем же отвратительным ласково-наставительным тоном ответил Отец. — Посчитай сам, сколько раз я давал Кастиэлю шанс. Сколько раз я пытался указать ему верную дорогу?
— А почему было не поговорить? — Габриэль наконец обернулся, и Господь с недоумением и удивлением увидел, что в глазах архангела стоят слезы, о которых тот, наверное, даже не подозревал. — Почему было не прийти к нему так же, как ты пришел сейчас ко мне, и не сказать ему так же ласково… что-нибудь? Что-нибудь правильное?
— Он не услышал бы меня. Он не слышал даже тебя, Габриэль, он был глух к любому зову, кроме зова своего сердца, которое стало сильнее, чем моя благодать. Кастиэль добровольно ложился на жертвенный алтарь человечества, не желая слышать, как я криком пытаюсь остановить его, словно Авраама.
— Прекрати сравнивать их, — озлобленно прошипел Габриэль, чувствуя, как шипят глубоко в груди потухшие искорки благодати. — И прекрати утверждать, словно пытался до нас докричаться. Это мы долгие века слушали тишину, исходящую от твоего Престола, и каждый день надеялись, что с нами кто-то заговорит. И каждый раз один из нас уставал ждать.
— Молчи, — оборвал его Отец, шагнув к краю крыши. — Молчи, Габриэль. Ты как будто бы возвратился в младенчество…
— Так случается, когда тебя бросает тот, кто мог бы научить мудрости.
— Прошедшие тысячелетия не научили тебя, Габриэль? — строго осведомился Господь. — Пример того, кто пал первым, и ваше противостояние с ним не научили тебя?
— Так это был урок? — Габриэль поднял на Отца глаза, полные болезненной ненависти. — Ты решил учить своих детей на крови? Там, внизу… лежит мое учебное пособие?
Лицо, принадлежавшее пророку Чаку, дрогнуло. Габриэль не без старого доброго злорадного удовольствия отметил, что с губ святого весселя сорвался вздох.
— Там лежит грешник по имени Сэм Винчестер, поддавшийся искушению дьявола, — отрезал Отец, метая взглядом молнии.
Габриэль тяжело поднялся, сжав кулаки и ощутив, как щекочет ладони кровь с пальцев.
— Нет, Отец. Там лежит твой когда-то любимый сын Люцифер, которого ты оттолкнул от себя во имя новых свершений во славу свою. Так случилось, что от твоего толчка он пал с Небес, но ты предпочел думать, будто бы Люцифер предал тебя, будто бы он жаждал уничтожить твое новое творение. Но нет, это не так. Это ты уничтожил свое творение его руками.
Господь долго смотрел на своего архангела, а последний думал только о том, что больше никогда, никогда не хочет видеть того, кто сейчас перед ним. А потом Габриэль вспомнил, что в рукаве у него спрятан ангельский клинок.
— Уходи, — прошептал Габриэль, пристально вглядываясь в расширившиеся от изумления глаза Отца. — Уходи, или, я клянусь, я осмелюсь посягнуть на твое гипотетическое бессмертие.
…Перед ним никого не было, только солнце догорало на горизонте, испещренном разрушенными строениями, но Габриэль так и шептал, выставив вперед трясущееся лезвие: «Уходи. Уходи. Уходи».
Вечностью ранее
— Отче, что это? — поинтересовался златокрылый маленький архангел, с нескрываемым азартом подбрасывая в воздух клинок из небесной стали.
Господь вздохнул, покачав головой. Совсем еще несмышленый Габриэль вечно тянул руки то к Горну, который через многие тысячелетие возвестит о завершении эпохи, то к менее значимым, но от того не безобидным вещам. Сейчас, когда лезвие едва не приземлилось прямо в центр Престола, угрожая пронзить Творца, Господь строго посмотрел на Габриэля и отнял у него клинок.
— Взявший в руки меч от меча погибнет, сын мой. Это оружие лишь для ангела, отрекшегося от благодати моей, и для врага твоего; более же никто не должен видеть его перед собой в твоих руках.
Обзорам
Название: Вечностью ранее
Автор: Ирландский Эль
Персонажи:Габриэль, Бог
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: АУ, драма, ангст, дезфик
Размер: 1 106 слов
Дисклеймер: Всё почти наше - десять лет на исходе.
Саммари: Отец возвращается, немного припозднившись.
Примечание: энд!верс от 10 сезона
Солнце постепенно догорало на недалеком горизонте, и если учесть, что в воздухе до сих пор витала копоть, это была чертовски удачная метафора. Пахло гарью. С самого начала лета пахло гарью.
Габриэль, сидя на крыше полуразрушенной, как будто обглоданной каким-то взбесившимся монстром заправки, думал о том, что можно ведь сменить реальность. Всегда можно было. Совершенно необязательно сейчас драматически наблюдать за последним закатом этой эпохи, размышляя о том, какой он ничтожный и трусливый архангел. Можно сказать себе: эй, Трикстер, хватит. У каждого свое место во множестве Вселенных, и ты совершенно не виноват в том, что твое – не здесь.
Кандидатур на пост козла отпущения было хоть отбавляй: начиная от набора непоседливых братцев, у каждого из которых были свои поводы послать мировую гармонию к чертям, и заканчивая создателем пламенеющего за руинами солнца. Однако Габриэль чувствовал себя виноватым. Как будто бы сам разносил этот город в клочья, как будто делал это вместе с опьяневшим от внезапного всевластия старшим братом. Как будто мог переписать незыблемое «все равно все закончится здесь», но не переписал, предпочитая притворяться мертвым.
Там, внизу, у стены заправки лежало тело Сэма Винчестера. Белый костюм, в который он был одет всю вторую половину лета, превратился в бордово-черный из-за грязи, копоти и крови. Зато стена, к которой мертвый Сэм прислонился спиной, как будто решив передохнуть после тяжелого труда, была практически полностью выбелена. Когда Габриэль стоял там, не в состоянии сдвинуться с места, его дрожащие пальцы бесцельно скользили по аккуратным тонким линиям, образовывавшим рисунок, похожий на опаленные перья.
Неподалеку можно было найти и Дина – Габриэль видел их с Сэмом последнюю схватку, а потому смотреть на тело старшего Винчестера у архангела не было никакого желания. Дина вела вперед метка, а Сэм старался выжечь ее до того, как брат вгонит ему в горло Первый клинок.
Габриэль изо всех сил старался думать, что у стены заправки погиб Сэм Винчестер, только лишь Сэм, мальчишка из проклятой семьи охотников. И никто больше.
Габриэль очень старался убедить себя, что на улицах мертвого города – только тела жертв Кроатона да безумцев из группировки Дина Винчестера. И ничье больше.
Габриэль больше всего на свете хотел, чтобы сейчас позади него на крыше заправки стоял только лишь незадачливый пророк Чак, каким-то чудом восставший из мертвых или, может, не умиравший на этих улицах вовсе. И никто больше.
— Зачем ты пришел? — Архангелу очень не понравилось звучание собственного голоса. По-мальчишески сиплый и ломкий. Фу. Как будто ему плохо и больно, а папочка пришел утешить. — Зачем ты пришел, а? Ты…
Он шумно втянул в себя воздух и до ощутимой боли в подушечках пальцев сжал бетонный край крыши, на которой сидел.
— …ты не находишь, что опоздал на пару-тройку вечностей? — закончил он, так и не обернувшись. А зачем, если лицо Чака с глазами Отца все равно так и стояло перед глазами?
— Габриэль.
Господь говорил с ним ласково, как соскучившийся отец, возвратившийся из долгой командировки. Но совершенно не как отец, вернувшийся в сожженный дом, полный мертвых детей своих.
— Хочешь, пройдемся по улицам города? Я покажу тебе, что стало с одним из твоих любимых сыновей, — Габриэль говорил ровно, но из-под ногтей весселя (ставшего его единственной оболочкой после всеобщего падения, которое, как выяснилось, распространялось даже за пределы Вселенной) сочилась кровь – так сильно пальцы впились в едва теплый от закатного солнца бетон. — Я за него очень боялся, я думал, он станет таким же, как еще один из твоих любимых сыновей. Ему, знаешь ли, была свойственна некоторая непокорность.
— Габриэль, сын мой, ты всегда знал, что этим все должно завершиться, — все тем же отвратительным ласково-наставительным тоном ответил Отец. — Посчитай сам, сколько раз я давал Кастиэлю шанс. Сколько раз я пытался указать ему верную дорогу?
— А почему было не поговорить? — Габриэль наконец обернулся, и Господь с недоумением и удивлением увидел, что в глазах архангела стоят слезы, о которых тот, наверное, даже не подозревал. — Почему было не прийти к нему так же, как ты пришел сейчас ко мне, и не сказать ему так же ласково… что-нибудь? Что-нибудь правильное?
— Он не услышал бы меня. Он не слышал даже тебя, Габриэль, он был глух к любому зову, кроме зова своего сердца, которое стало сильнее, чем моя благодать. Кастиэль добровольно ложился на жертвенный алтарь человечества, не желая слышать, как я криком пытаюсь остановить его, словно Авраама.
— Прекрати сравнивать их, — озлобленно прошипел Габриэль, чувствуя, как шипят глубоко в груди потухшие искорки благодати. — И прекрати утверждать, словно пытался до нас докричаться. Это мы долгие века слушали тишину, исходящую от твоего Престола, и каждый день надеялись, что с нами кто-то заговорит. И каждый раз один из нас уставал ждать.
— Молчи, — оборвал его Отец, шагнув к краю крыши. — Молчи, Габриэль. Ты как будто бы возвратился в младенчество…
— Так случается, когда тебя бросает тот, кто мог бы научить мудрости.
— Прошедшие тысячелетия не научили тебя, Габриэль? — строго осведомился Господь. — Пример того, кто пал первым, и ваше противостояние с ним не научили тебя?
— Так это был урок? — Габриэль поднял на Отца глаза, полные болезненной ненависти. — Ты решил учить своих детей на крови? Там, внизу… лежит мое учебное пособие?
Лицо, принадлежавшее пророку Чаку, дрогнуло. Габриэль не без старого доброго злорадного удовольствия отметил, что с губ святого весселя сорвался вздох.
— Там лежит грешник по имени Сэм Винчестер, поддавшийся искушению дьявола, — отрезал Отец, метая взглядом молнии.
Габриэль тяжело поднялся, сжав кулаки и ощутив, как щекочет ладони кровь с пальцев.
— Нет, Отец. Там лежит твой когда-то любимый сын Люцифер, которого ты оттолкнул от себя во имя новых свершений во славу свою. Так случилось, что от твоего толчка он пал с Небес, но ты предпочел думать, будто бы Люцифер предал тебя, будто бы он жаждал уничтожить твое новое творение. Но нет, это не так. Это ты уничтожил свое творение его руками.
Господь долго смотрел на своего архангела, а последний думал только о том, что больше никогда, никогда не хочет видеть того, кто сейчас перед ним. А потом Габриэль вспомнил, что в рукаве у него спрятан ангельский клинок.
— Уходи, — прошептал Габриэль, пристально вглядываясь в расширившиеся от изумления глаза Отца. — Уходи, или, я клянусь, я осмелюсь посягнуть на твое гипотетическое бессмертие.
…Перед ним никого не было, только солнце догорало на горизонте, испещренном разрушенными строениями, но Габриэль так и шептал, выставив вперед трясущееся лезвие: «Уходи. Уходи. Уходи».
Вечностью ранее
— Отче, что это? — поинтересовался златокрылый маленький архангел, с нескрываемым азартом подбрасывая в воздух клинок из небесной стали.
Господь вздохнул, покачав головой. Совсем еще несмышленый Габриэль вечно тянул руки то к Горну, который через многие тысячелетие возвестит о завершении эпохи, то к менее значимым, но от того не безобидным вещам. Сейчас, когда лезвие едва не приземлилось прямо в центр Престола, угрожая пронзить Творца, Господь строго посмотрел на Габриэля и отнял у него клинок.
— Взявший в руки меч от меча погибнет, сын мой. Это оружие лишь для ангела, отрекшегося от благодати моей, и для врага твоего; более же никто не должен видеть его перед собой в твоих руках.
Обзорам
@темы: @сверхъестественное, Габриэль, Байки 7, @фанфики
-
-
29.02.2024 в 10:06Посетите также мою страничку
nvspwiki.hnue.edu.vn/index.php?title=Find_Out_W... открытие расчетного счета в иностранном банке юридическим лицом
33490-+